Маркович, Мария Александровна — писательница, известная под псевдонимом Марко-Вовчок, урожденная Велинская. Окончив в 40-х гг. курс в институте, она поселилась у родственников в Орле и вышла замуж за А. В. Марковича (см. выше). В 1857 г. были отправлены ею Кулишу, для помещения в "Записках о Южной России", два рассказа из народной жизни на малорусском яз. Они привели Кулиша в крайний восторг; между ними завязалась переписка, Кулиш требовал еще рассказов и в 1858 г. издал их особой книжкой, под названием "Народнiи оповидання Марко-Вовчка". Рассказы имели выдающийся успех; сам Тургенев перевел их (СПб., 1859) на рус. яз. В 1859 г. вышли прямо по-русски написанные "Рассказы из народного русского быта" Марко-Вовчка, крайне сочувственному разбору которых Добролюбов посвятил обширную статью. "Русский Вестн.", "Современник", "Русское Слово", "Основа" открыли свои страницы молодой писательнице, которую неожиданный литературный успех побудил перебраться в Петербург. Здесь она, между прочим, сблизилась с Шевченко, который назвал ее своей преемницей и литературной дочерью. Вскоре она уехала с сыном за границу, а к мужу более не возвращалась. В средине 60-х гг. Маркович поселилась в Петербурге. Вместе с Д. И. Писаревым она была приглашена в перешедшие к Некрасову "Отеч. Зап." и здесь напечатала роман "Живая душа" (1868), "Записки причетника" (1869), повести: "Теплое гнездышко" (1873), "В глуши" (1875). С 1867 г. начинается обширная переводческая деятельность Маркович Особенно много она переводила из Жюля Верна. В 1871 г. под ред. Маркович выходил иллюстрир. журнал: "Переводы лучших иностр. писателей". Один из переводов Маркович — сказки Андерсена — вызвал обвинение в плагиате. В конце 70-х гг. Маркович вторично вышла замуж, переселилась в провинцию и оставила литературную деятельность. Собрание сочинений Маркович (СПб., 1868-74) представляет собой две части, совершенно различные не только по изображаемому быту, но и по писательской манере. Основные черты начальных лет литературной карьеры Маркович, когда она писала исключительно рассказы из народной жизни — сентиментальность, чрезвычайная ясность основной задачи, тонкая обрисовка личности героев, сжатость рассказа и общий поэтический колорит, придающий "Оповиданням" женственно-мягкий характер и приближающий их к произведениям украинского народного творчества, с его нежными и поэтическими тонами. Напротив того, повести и роман Маркович из жизни русской интеллигенции проникнуты насмешливым настроением; авторские намерения туманны, обрисовка действующих лиц неясная и неопределенная, весь тон письма сухой и жесткий. О причинах этой разницы существуют различные мнения. Историки украинской литературы — Петров, Огоновский, Чалый, Сумцов — склонны видеть в "Оповиданнях" деятельнейшее участие первого мужа Маркович — Афанасия Маркович Близко знавший чету Маркович в эпоху создания "Оповиданнiй", Маркович К. Чалый идет даже далее и ставит вопрос так: "Достоверно неизвестно, кто под псевдонимом Марко-Вовчка скрыл свое имя — муж ли, кровный украинец, или жена его, орловская уроженка". Во всем этом очень много преувеличения. Если участие Афанасия Маркович и сказалось в первых по времени "Оповиданнях", то разве в языке, о котором так восторженно отозвался Кулиш ("Наш Марко-Вовчок, как пчела Божия выпил наилучшую росу из цветков нашей речи"). Уехав одна за границу, Маркович присылала оттуда в журналы ряд рассказов, из которых очень многие гораздо выше первых ее опытов. Но и помимо этого фактического опровержения, чисто литературный анализ "Оповиданнiй" показывает, что их писала именно "орловская уроженка ", а не Афанасий Маркович, который считается хорошим этнографом. Общепризнанный в настоящее время недостаток "Оповиданнiй" — отсутствие черт реальной народной жизни. Герои "Оповиданнiй" — почти оперные персонажи, говорящие изысканно-отточенными тирадами и еще более изысканно чувствующие. Происхождение рассказов — вполне теоретическое, мотивы взяты самые общие, а некоторые рассказы (напр. "Лимерiвна", "Кармелюк", "Галя") представляют прямую обработку народных легенд. Стиль "Оповиданнiй", певучий и ласкающий, тоже в значительной степени заимствован из народных песен, а не из живой речи. Различие между произведениями Маркович из интеллигентной жизни и рассказами из народной жизни объясняется гораздо проще тем, что в первых автор брался за непосильные задачи. Так, в самом крупном по объему произведении своем — "Живой душе", — Маркович, во имя идей более решительных, осмеивает умеренный либерализм и пытается создать положительные типы людей настоящего дела. Попытка оказалась детски-наивной и потерпела фиаско, несмотря на то, что появилась в эпоху, когда к положительным изображениям "новых людей" относились чрезвычайно снисходительно. Но когда вслед за тем автор "Живой души" в "Записках причетника" снова вернулся к простому, бесхитростному быту, то получилась очень недурная картина из быта сельского духовенства. Самый факт способности писательницы, выросшей в институтской и барской среде, проникнуться колоритом среды, ей совершенно чуждой, очень характерен, как показатель живой отзывчивости ее таланта. Эта-то отзывчивость главным образом и помогла ей сказать, в рассказах из народной жизни, ein rechtes Wort zur rechten Stunde. Перечитывая их теперь, с первого взгляда трудно понять, почему произвела на русскую публику (в малорусской литературе Маркович до сих пор остается крупной величиной) такое огромное впечатление эта талантливая, но крайне односторонняя живопись, в которой есть только две краски: мрачно-черная, когда надо изображать помещиков, угнетающих крестьян, и светло-розовая, когда рисуется психология угнетенных, ангельски-кротких и нежно чувствующих. Но годы появления рассказов были годы боевые: надо было бить в одну точку, рисовать резко, ярко, чтобы читатель волновался и негодовал на крепостное право. Сам автор был глубоко искренен в своей односторонности; при всей нереальности рассказов, от них веет гуманностью возвышеннейшего свойства. Ярким доказательством искренности Маркович может служить и то, что она долго выступала пред публикой только с лирическими сторонами своего таланта и лишь позднее развернула другую крупную его особенность - юмор, сообщающий некоторым рассказам из малорусской помещичьей жизни ("Тюлевая баба" и др.) большую внешнюю занимательность.

О Маркович, кроме обширных статей в "Ист. укр. лит." Огоновского и Петрова, см. ст. Кулиша, в "Рус. Вестн." (1857 г., № 12); Костомарова, в "Современнике" (1859 г., № 5); Добролюбова ("Соч.", т. III); Скабичевского, в "Отеч. Зап." (1868 г., № 7); П. Ткачева, в "Деле" (1869 г.); Чалого, в "Киев. Старине" (1894 г., № 5).

С. Венгеров.